Пример заряженного ружья
Хочу поделиться с вами примером личной истории, которую я в своё время пережил с Артёмом Горбуновым. Она кажется мне очень показательной.
Перед первым курсом в 2010 году, когда я только устроился в бюро, помимо прочих организационных вопросов Артём попросил меня по телефону договориться с Максимом Ильяховым о съёмке его редакторского курса. Я ответил «угу» и через день позвонил Максиму.
Максим предположил, что первый курс снимать не надо, потому что времени на подготовку осталось мало. Курс первый, что‑то наверняка пойдёт не так, или нам захочется что‑то переделать. Поэтому целесообразнее снимать в следующий раз, когда второй курс пройдёт. К тому же, потребовалось бы много времени, а поскольку его мало, ещё и деньги надо было бы тратить. Короче, не стоит.
Я с этими аргументами согласился и спросил у Максима, что на это скажет Артём. Максим ответил, что, скорее всего, убедит в этом Артёма. Я ответил: «Ок, автор курса — барин». На этом всё закончилось. Как вы думаете, что произошло дальше?
Через два дня, за день до курса, мне звонит Артём с совершенно невинным вопросом: «Илья, ну как там наша съёмка?» И я отвечаю: «Никак наша съёмка, будем в следующий раз снимать». Можете представить количество справедливого, кустистого, красивого мата, которое я услышал в своё несчастное ушко. Я спросил: «А что такого‑то? Мы решили с Максимом следующий курс снимать, а не первый». Естественно, Артём мне на это ответил, что он ничего не решал. Он мне сказал организовать съёмку, я ответил «хорошо» и, если сейчас вдруг стало нехорошо, кроме меня никто в этом не виноват. И да, съёмка завтра должна быть. Точка. Заряженное ружьё выстрелило.
Разберём, кто, в какой момент и в чём накосячил.
Первый косяк — когда на просьбу записать курс, я ответил «угу». Моё «угу», видимо, значило, что я позвоню, но вообще‑то непонятно, зачем снимать, для чего, для кого, что будет, если не снять, — тысяча вопросов. Артём мне сказал: «Да, Максим этим может заняться». Но мне задачу Артём поставил, и моё «угу» им было воспринято как «да, съёмка будет, Синельников за это отвечает головой». А моё «угу» означало «посмотрим, чего‑нибудь как‑нибудь придумаем, может быть, не уверен». У меня вообще голова была забита тысячей других дел. Меня попросили об услуге, а мне не до этого (вспомните наше «постараюсь помочь»). А ответить «нет, я сейчас не готов этим заниматься» было странно и, наверное, даже страшно. Я очень хорошо помню природу своего «угу». Это был первый капкан, первое ружьё, которое было заряжено и выстрелило.
Второй раз выстрелило, когда мне Максим сказал: «Да, наверное, я смогу в этом убедить Артёма». А что будет, если ты не убедишь? А когда ты ему позвонишь? А что вообще будет дальше происходить? Естественно, я всего этого не спросил, не уточнил, потому что Максим сказал «окей». Максиму я верю, как себе.
В третий раз я не проконтролировал. Я посчитал, если что‑то произойдёт не по плану, то Максим мне перезвонит. С чего я так подумал? Мы с ним поговорили, и я услышал то, что хотел услышать: Максим мне пообещал. На самом деле я, конечно, мог надеяться, но пенять должен на себя. Стопроцентная ответственность лежит на мне. И не фолоу‑ап с Максимом — это третий выстрел ружья, видимо, уже мне в голову.