В России книги не продавались, и я заказала их на Амазоне через российский Озон. Они стоили мне моей тогдашней зарплаты и ехали месяца полтора. Понятно, что после всех усилий у меня просто не было варианта их не прочесть.

У Тафти особенный язык, богатый и ёмкий. Каждое слово — единица смысла. Я читала первую книгу долго: выписывала в специальную тетрадь перевод незнакомых слов, а потом вчитывалась в каждое предложение снова и снова, пока до меня не доходил его смысл. Многие понятия, как например integrity, revelation, excellence, grace, оставались неясны и после перевода. Их смысл открывался во время чтения, благодаря примерам, языку и оформлению книг. Но главное, конечно, изображения! Они очаровывали меня и, в хорошем смысле, взрывали мозг. Мне хотелось ходить с книгой в руках и показывать примеры знакомым. Хотелось всему миру прокричать: «Вы только посмотрите, насколько это круто!» Было ощущение, что я открыла новую вселенную: бесконечно интересную и бесконечно мою.

Приведу несколько примеров, которые меня потрясли.

Расписание поездов Париж — Лион — Париж, где каждый рейс показан ломаной линией с отрезками‑перегонами и «полочками»‑остановками:

Статистика по отправленным посылкам и доходам итальянской почты, где прямоугольником показан ежемесячный доход, шириной прямоугольника — количество писем, а высотой (естественно!) — средний доход с одного отправления, где можно сравнить как менялись все три параметра на протяжении 5 лет в целом и по месяцам:

И, разумеется, карта нашествия Наполеона, созданная французским инженером Шарлем Минаром, где течение времени магическим образом переплетается с координатами, падение температуры также привязано к карте, и мы видим, как огромное войско тает на наших глазах, видим причины и следствия, видим всю трагическую историю провального похода в мельчайших деталях:

Меня восхищало, что плоскость изображения на диаграммах оживает, стоит превратить горизонталь и вертикаль в осмысленные оси. Чисто геометрические параметры — угол наклона отрезка, площадь, перепад толщины, — становились отражением реальности — скорости поезда, почтовой выручки, потерь на поле боя. Математика соединялась с эстетикой. Красота на графиках была в идеях и подходах, это была красота, которую видишь умом.

Конечно, мне самой сразу же захотелось придумать визуализацию. И случай представился: Артём искал информационного дизайнера, и тестовым заданием была диаграмма пассажиропотоков в Московском метро. Вдохновлённая ещё не дочитанной книгой Visual Display of Quantitative Information, я нащупала идею и вскоре отправила Артёму свой вариант:

Я разделила ветку метро на фрагменты измеримого трафика: станции и перегоны. Станции показала кружками, а перегоны — отрезками, соединяющими кружки, при этом между двумя соседними кружками есть по два отрезка для поездов движущихся в противоположных направлениях. Разумеется, у меня не было данных, и всю диаграмму я рисовала в Фотошопе, попутно изобретая, какие там могут быть закономерности и как они проявятся. Но сама идея визуализации была классная, горжусь ей до сих пор. И она стала для меня счастливым билетиком в только что открывшееся бюро — по результатам тестового Артём позвал меня на стажировку.

В августе 2011 года я оказалась на однодневном курсе Эдварда Тафти в Чикаго. Я добиралась поездом, который опоздал, и сидела на лекции в последнем ряду большой аудитории, как двоечница, но ловила каждый жест и каждое слово. Выступление Тафти иллюстрировало все принципы, изложенные в книгах: он формулировал мысли ясно и чётко, без словесного и смыслового мусора, вплетал изображения в повествование, был последовательным, убедительным, смешным. Это был увлекательный рассказ, а не «презентация». В перерыве я подошла к Тафти, рассказала, что приехала из России, и поблагодарила его за книги, которые изменили мою жизнь. До меня он немногословно подписывал книги желающим, а тут встал из‑за стола и обнял меня. На память об одном из самых трогательных эпизодов моей профессиональной жизни осталась одна единственная фотография, на которой мы с маэстро моргаем в унисон :‑)